Использованные в этом исследовании зарубежные компьютерные программы и методы некоторых российских психологов-новаторов позволили экспертам усомниться в искренности господина Фургала, а их выводы, в свою очередь, стали уликой против него. Между тем Верховный суд России не признает за экспертизой право отличать ложь от правды.
Комплексное психолого-лингвистическое исследование Сергея Фургала было проведено по заданию следователя по особо важным делам СКР Юрия Буртового. В течение трех часов его подчиненные в присутствии адвокатов задали господину Фургалу более полусотни вопросов, дав ему возможность в свободной форме не только высказаться по сути уголовного дела, но и заявить о проблемах, которые волновали самого экс-губернатора.
Видеопротокол мероприятия, по данным “Ъ”, сначала обработали с помощью двух программ, позволивших создать своего рода математическую модель допроса. Компьютерная технология анализа голоса Layered Voise Analysis (LVA), разработанная израильской компанией Nemesysco как «дополнительный инструментарий для оценки достоверности представляемой респондентом информации», позволила разбить речь господина Фургала на отдельные фрагменты и выявить таким образом «вокальные характеристики» каждого ответа. Такие, как изменение тембра, увеличение громкости, снижение скорости речи и так далее. В автоматизированную систему для выявления лицевых экспрессий человека FaceReader фирмы Noldus Information Technology (Нидерланды) была заложена видеочасть допроса. С помощью этой программы, называемой в быту лицевым детектором лжи, специалисты планировали распознать, какие эмоции переживал господин Фургал, отвечая на тот или иной вопрос следователей: счастье, грусть, гнев, удивление, испуг, отвращение либо безразличие.
Интерпретировать результаты компьютерного моделирования допроса было предложено комиссии, в которую вошли четверо экспертов — психолог, психиатр, лингвист и даже специалист в области наркологии и сексологии.
Манеру общения Сергея Фургала эксперты в целом классифицировали как «речевой шаблон выступления чиновника». По их мнению, даже отвечая на вопросы следователей, он использовал «эмфатические ударения и ораторские паузы», стараясь оказать «манипулятивное речевое воздействие на собеседников»; внимательно следил при этом за их реакцией на свои слова. Обвиняемый, согласно выводам специалистов, использовал и прием «самопрезентации»: он преподносил себя человеком, который и в СИЗО сохранил высокий социальный статус и пользуется доверием большого количества людей.
При этом экспертам не понравилось отношение Сергея Фургала к обвинению в организации двух убийств и одного покушения, совершенных на Дальнем Востоке в 2004–2005 годах.
Согласно их выводам, экс-губернатор попытался «дискредитировать» претензии СКР, назвав их расплывчатыми и не имеющими логической связи с реальностью, а на конкретные вопросы отвечал «рублеными схематическими фразами». Господин Фургал, отмечают участники исследования, ни разу не произнес фамилии жертв преступлений, уклонялся от прямого обозначения «предмета разговора», предпочитая заменять слово «убийство» словом «обвинение», что свидетельствовало о крайней степени волнения.
Рассказывая об эпизоде с убийством бизнесмена Евгения Зори, экс-губернатор сообщил, что узнал о совершенном преступлении через несколько часов, но информация тогда была противоречивой: ему сначала сообщили, что раненый выжил и дает показания, потом — что на самом деле он убит. Сергей Фургал заявил, что отреагировал на новость словами «Очень хорошо!», а потом объяснял, что имел в виду, конечно, первое сообщение. По мнению экспертов, путаница в ответах свидетельствовала о неуверенности говорившего.
Новости по теме:
На вопрос следователя о том, что делал сам господин Фургал в день убийства господина Зори, система LVA зарегистрировала ответ: «Ой. Ну. Пфу. Послушайте. Не помню», который, опять же, не понравился экспертам. Междометья, по их мнению, понадобились обвиняемому, чтобы выиграть время и уклониться от прямого ответа. С той же целью Сергей Фургал, по их версии, использовал повторы. Комментируя покушение на Александра Смольского, который был ранен, но выжил, он заявил: «Уже не помню. Честное слово, не помню».
Наконец, эксперты полагают, что обвиняемый вышел из себя, когда следователи попросили его вспомнить о других убийствах, совершенных на Дальнем Востоке в начале 2000-х годов.
У Сергея Фургала, по их мнению, изменился тембр голоса, сбилось дыхание и «десинхронизировалось тело», после чего он плотно сжал губы, давая таким образом понять, что больше не желает обсуждать эту тему.
Еще одним защитным механизмом обвиняемого, как следует из заключения, стали насмешки и сарказм. Они были зарегистрированы при обсуждении с Сергеем Фургалом «вызывающей у него затруднения» и «представляющей повышенную значимость и угрозу» темы соглашения о сотрудничестве с Генпрокуратурой, заключенного его бывшим деловым партнером Николаем Мистрюковым. По словам Сергея Фургала, ознакомившись с его признательными показаниями, он пришел к выводу, что тот не мог написать их без чужой помощи. «Я знаю его 20 лет. Не тот уровень грамотности»,— сообщил господин Фургал. По словам обвиняемого, его последняя встреча с господином Мистрюковым произошла во время очной ставки. Тогда последний якобы сказал: «Иваныч, извини, своя рубашка ближе к телу, поэтому я сел на досудебку». Затем господин Мистрюков заявил уже следователю: «Ваша честь, я буду говорить правду, только правду и ничего кроме правды». Этой фразой господин Мистрюков, по мнению Сергея Фургала, здорово напугал своего адвоката. Защитник сразу полез в карман, достал из него «железную коробочку», вынул оттуда таблетку и протянул ее клиенту, а тот, как выразился экс-губернатор, «сразу ее съел». «Я не раз советовал Николаю Владимировичу (Мистрюкову.— “Ъ”) быть поосторожнее с таблетками»,— сказал обвиняемый.
Стоит отметить, что участники исследования проделали титаническую работу, объем которой составил три тома уголовного дела.
Эксперты зарегистрировали несколько сотен «вербальных и невербальных» признаков, свидетельствующих, по их мнению, о неискренности господина Фургала.
Среди них такие, например, как «глазодвигательный паттерн», предпринятый испытуемым с целью «избежать устойчивого визуального контакта» со следователем, или его постоянные попытки сменить положение тела, расцененные специалистами как «лимбическое бегство» от допроса.
Как пояснил “Ъ” один из близких к проведенному исследованию специалистов, вся эта терминология была заимствована из научного труда «Системные показатели неискренности», автором которого является заведующий кафедрой связей с общественностью и журналистики Российского государственного торгово-экономического университета Марина Коноваленко. Однако с выводами доцента Коноваленко, считающей признаками лжи такие, например, проявления, как глотательные движения, покашливание, ерзание и частые прикосновения к лицу, согласны далеко не все ее коллеги. По мнению заведующей кафедрой судебных экспертиз и криминалистики Российского госуниверситета правосудия Татьяны Моисеевой, подобная методика оценки достоверности показаний «не прошла должной апробации» и не признана рядом ученых и экспертами «ведущих экспертных учреждений, поскольку основана на данных литературы без проведения собственных экспериментальных исследований авторов».
Профессор Моисеева считает, что отсутствие общепризнанной методики оценки достоверности показаний не позволяет использовать такого рода исследования в рамках судебной экспертизы.
Примерно то же говорится и в информационном письме Национального медицинского исследовательского центра психиатрии и наркологии имени Сербского «О неправомерности определения достоверности показаний путем судебной экспертизы» (.pdf). По мнению авторов письма, единственный достоверный признак лжи был зарегистрирован у сказочного персонажа Пиноккио — у него при вранье удлинялся нос. «Отсюда привычка человека трогать свой нос при разговоре называется в психиатрии синдромом Пиноккио»,— утверждают специалисты центра имени Сербского. В свою очередь заместитель председателя Верховного суда, председатель коллегии по уголовным делам Владимир Давыдов в одном из своих постановлений указал, что «оценка правдивости показаний является исключительной компетенцией следствия и суда, а не эксперта».
Новости по теме: Пенсионер первым открыл огонь. Прокурор раскрыл подробности штурма дома мытищинского стрелка и его ликвидации
Адвокат господина Фургала Сергей Гроза сообщил “Ъ”, что материалы лингвистического исследования ему для ознакомления еще не предоставляли. Однако описанную в “Ъ” методику защитник назвал «опасным прецедентом» и «попыткой следствия заменить отсутствующие в уголовном деле доказательства квазинаучными экспериментами, не имеющими четкой научной базы». «С таким же успехом можно было бы обратиться за консультацией к экстрасенсам»,— считает он.
